Excerpted from “When we lived in Siberia” by Oksana Vasyakina

translated by Meryl Natchez and Karina McCorkle

To Faina, galya, mother, father, grandmother, valya, sveta, and all the others living and dead ^[1]

1
when we lived in Siberia
we were hollowed out
we were all drowned trees
we were gaping open
we were frozen stiff
we were creepy people

like awkward trees
stuck to each other
with the dark color of clammy homeless bark
we lived in Siberia and we were hollowed out
because there wasn’t us or Siberia
only heavy heavy heavy
senseless work
we produced essentials
and went astray in space

1
when we were sated
we were happy
we even said
that if you are sated
it means joy lives inside you
and you need nothing else
we left the house and walked to the Obelisk bus stop
we left the house and walked over the wasteland to the Thirty store
we left the house and walked to the mountain for snowdrops and to gaze at the
hydroelectric station
then we talked about food
how mother will start to make squash caviar
how grandma will buy a sack of sugar and brew up moonshine
even how
you take Kireshki, those bacon-flavored bits of bread
you take potatoes you take mayonnaise you take cucumbers
if you like fruit in salad
then add half a green apple
only don’t pour in the Kireshki right away
when you set it on the table, add the Kireshki
and be sure to make them from black bread

1
when we lived in Siberia
grandma bought a box of chicken legs for the whole winter
and kept it on the balcony
guarded it from the hungry freezing birds
she put on a purple sweater took an axe and went to chop off some legs
and then said
come take a piece
take the chicken and marinate it with lemon and mayonnaise
rub it with pepper and into the oven
she made soup with legs
rolls with legs
pies with legs
stewed potatoes with legs
come eat

1
when we lived in Siberia
we walked to graves
and left food there
and when we returned home
I craved the cutlets
and candies left on the ground

1
when we lived in Siberia
we didn’t have time
totally outside of time
everyone went by the wall clock
by the clock tower at the Yarosama bus stop
by wristwatches
and everyone was on time
got to work on time
no one was ever late
because in emptiness
we were fast and precise
we were empty and fast
we were meaningless
like balloons
on gray wind

1
when we lived in Siberia
we all had death
we carried it in the bed of a truck
and everyone knew
where fir branches lay on the road
they took death for a ride on a truck
and now there is no death
no death for anyone
and there won’t be

1
when we lived in Siberia
we had graves in the forest
and we went there
to look at the trees and stones of loss
we had everything:
first cemetery entrance
second cemetery entrance
third cemetery entrance
but not a fourth—an interminable swamp
and you can’t bury in a swamp.

1
when we lived in Siberia
we lived in a body of loss
my father had no hands
my mother no stomach
and everyone lived in loss
and it rasped in the clumsy body
and rasped in the faded body
that’s how we lived there
in a space of grief beyond time

1
when we lived in Siberia
everyone knew the taste of river fish
and the smell of frozen water

^[1] This is an autobiographical poem about family and childhood in Ust-Ilimsk, Siberia.

Bыдержка из “Когда мы жили в Сибири”
Это автобиографическая поэма про семью и детство в Усть-Илимске

Фаине, гале, матери, отцу, бабушке, вале, свете и всем другим, мертвым и живым

1
когда мы жили в сибири
в нас ничего не было
мы все были затонувшие деревья
мы были распахнуты
мы были скованы холодом
мы были страшные люди

как дерево неуклюжее
слепленные между друг другом
и темного цвета намокшей бездомной коры
мы жили в сибири и в нас ничего не бывало
потому что не было ни нас ни сибири
но у нас был тяжелый тяжелый тяжелый тяжелый
бессмысленный труд
мы производили существ
и погибали в пространстве

1
когда мы были сытыми
мы были счастливыми
так мы и говорили
что если ты сыта
значит в тебе живет радость
и больше ничего не нужно
мы выходили из дома и шли на остановку Обелиск
мы выходили из дома и шли через пустырь к магазину Тридцатка
мы выходили из дома и шли на гору за подснежниками и смотреть на ГЭС
тогда мы говорили о еде
как мать станет делать кабачковую икру
как бабка купит мешок сахара и наварит самогону
и еще вот так
берешь сухарики кириешки со вкусом бекон
берешь картошку берешь майонез берешь огурцы
если тебе нравятся фрукты в салате
тогда берешь половинку зеленого яблока
только кириешки сразу не высыпай
когда поставишь на стол только тогда кириешки
и бери обязательно из черного хлеба

1
когда мы жили в сибири
бабка покупала на всю зиму коробку окорочков
и хранила ее на балконе
оберегала ее от голодных замерзших птиц
она надевала фиолетовую кофту брала топор и шла разделывать окорочка
а потом говорила
приходите на окрочка
берешь окорочка маринуешь с лимоном и майонезом
потом натираешь перцем и в духовку
суп сварила с ножками
приезжайте на рулетики из окорочков
приезжайте на пирожки с окорочками
потушила картошку с окорочками
приезжайте есть

1
когда мы жили в сибири
мы ходили на могилы
и оставляли там еду
а когда возвращались домой
я тосковала по котлеткам
и конфетам оставленным на земле

1
когда мы жили в сибири
у нас не было времени
вообще никакого времени
все ориентировались по настенным часам
по башенным часам на остановке Яросама
по наручным часам
и все были во воремя
во время приходили на работy
никто никогда не опаздывали
потому что в пустоте
мы были быстрые и точные
мы были пустые и быстрые
мы были бессмысленные
как шарики воздушные
на сером ветру

1
когда мы жили в сибири
у нас у всех была смерть
мы возили ее в кузове бортовой машины
и знали все
где пихтовые лапы лежат на дороге
там смерть прокатили на грузовике
а теперь смерти нет
смерти нет ни у кого
и не будет

1
когда мы жили в сибири
у нас были могилы в лесу
и мы ходили туда
смотреть на деревья и камни утраты
у нас было всё
кладбищенский первый заезд
кладбищенский второй заезд
кладбищенский третий заезд
и четвертого не было там беспробудное было болото
а в болоте нельзя хоронить

1
когда мы жили в сибири
мы жили в теле утраты
у моего отца не было рук
а у матери живота
и у всех утрата была
и саднила в неловком теле
и саднила в выцветшем теле
так мы жили там
в пространстве безвременной скорби
1
когда мы жили в сибири
все знали вкус речной рыбы
и запах застывшей воды

Oksana Vasyakina was born in 1989 in the city of Ust-Ilimsk, Siberia, to a working class family.  She graduated from the Literary Institute in 2016 and is a member of the lesbian-feminist art cooperative “Golden Star.” Her first book of poems, Women’s Prose, was on the short list for the Andrei Bely Prize and the Arkady Dragomoschencko Prize.

Meryl Natchez’ most recent book of poetry is Catwalk, from Longship Press, June 2020. Her bilingual volume of translations from the Russian, Poems from the Stray Dog Café: Akhmatova, Mandelstam, and Gumilev was published by hit & run press in 2013.  Her work has appeared in “Hudson Review,” “The American Journal of Poetry,” “Literary Matters,” “ZYZZYVA,” “The Pinch Literary Review,” “Lyric,” “The Moth,” and many others. She is on the board of Marin Poetry Center and blogs at www.merylnatchez.com.

Karina McCorkle is a PhD student in the Department of Slavic Languages and Literatures at the University of California, Berkeley. Her translations have been published in “Sensitive Skin,” and she is currently working on a dissertation about the relationship between twentieth-century Russian women’s writing and folklore.